телевизор
Старые, добрые, советские времена.
Мы живем с мамой в общежитии строительного треста. На четвертом этаже, в комнате пятнадцать метров квадратных. Из мебели подобие дивана, со спинкой на шарнире, старая, железная кровать с пружинным матрацем, круглый, раздвижной стол на ножках и с изящно-топорным изгибом. Есть еще старый гардероб со скрипучими дверцами. Полустол – полутумбочка для полуготовки пищи. Три казенных стула, они принадлежат общежитию. Два для людей, один для радиолы «Рекорд», которая не работает со времен ухода мамы от отца.
И все.
А, нет. В углу, справа от двери большой, грубо сколоченный встроенный, вернее пристроенный к стене шкаф из ДСП с антресолями. Цвет его ядовито-зеленый.
Комната наша посреди длиннющего коридора, стены которого в обе стороны утыканы дверями других комнат. По две крайних комнаты по обе стороны коридора туалеты, и умывальни. Есть и общая кухня. С общей раковиной, общими столами, и двумя общими плитами.
Мама получает всего шестьдесят рублей в месяц. Отец платит алименты, но они не превышают 15 рублей. На мне все рвется и ползет, и одежда и обувь. Я очень подвижен и хулиганист. Заборы, деревья, кусты постоянно встречаются на моем пути, и обходить их не для моей натуры. Только напролом. Только преодолевать. Мама зашивает, латает, перешивает старые одежды своего брата, но все это ненадолго. Выручает школьная форма. Хоть в школу я хожу таким же как все. Хотя за год форма чинится бесконечно.
Мама никогда не откладывала даже лишнего гривенника на потом. Любой лишний рубль она тратила на что-нибудь из вкусненького. А в те времена к этому относились и сосиски, и колбаса, и карамельки. На книги и игрушки денег не хватало. На маленькие книжки я копил с тех десяти копеек, что давала мне мама на булочку в школу. Сшивал для себя книги из старых журналов, и писал для себя книги сам. Игрушки были только самодельными.
Описал все это, не жалуясь на свою тогдашнюю жизнь. Меня все устраивало. А если чего и не хватало, искал этому равноценную замену, уповая на свою смекалку и руки. Не было телевизора. Я поставил в старый почтовый ящик радио. Нарисовал десятка два картинок, которые подвешивал на этот ящик, сверху спускал большое количество нитей поверх картинки. Ящик ставлю на радиолу, внизу ставлю огромную мощную электроплитку, используемую нами, как добавочный обогреватель в холодное время года. Щели в окнах были шире пальца, батареи были холоднее человеческого тела. Иногда плитки использовались и для подогревания, ранее приготовленной пищи.
Я включал плитку тогда, когда решал смотреть телевизор. Изображения в те времена сильно снежило, и часто полосило. Теплый воздух, поднимаясь от плитки вверх, шевелил нити, они немного делали картинку за ними динамичной. В зависимости от радиопередачи я менял картинки.
Что интересно, смотреть мой телевизор присаживалась иногда и мам, а бывало, что им заинтересовывались и ее знакомые. В те времена шло много радиоспектаклей, шедевров данного жанра. А измененный ящиком тембр голоса радио, таинственные, непонятные неустойчивые картинки вызывали у каждого свои ассоциации. Меня хвалили. А я мечтал научиться рисовать. Те каракули, которые я выдавал за картинки, меня уже не устраивали. Но о том, как я учился рисовать, как-нибудь в следующий раз.
Не стоит много описывать то, зачем это нужно. Мне не нужно. Но оно может быть удовлетворит тех, для кого получение диплома стало самоцелью.
Как-то грусто это все. И печально, где позитив -то?
yogastuff, читайте улыбнушки.
И у меня такой в сарайчике стоит еще. =)
Lisicin, берегите его, антиквариат.
Ну, это совсем жуткий антиквар, большие деньги могут коллекционеры предложить. У меня в детстве помню, был Рекорд, чёрно-белый, двумя руками рукоятку переключения каналов крутил. Хорошо, что какналов было всего два. 🙂 Отличный был телевизор, ни разу не ремонтировали, пока не купили цветной «Славич».